Я из Северодонецка – этот город известен своим азотным заводом. Там мои родители работали. Но я решил идти своим путем и после школы отучился в строительном лицее на штукатура-маляра. Мне правда это интересно было, а вот летчиком или космонавтом я никогда не хотел быть.
Устроился на работу, а потом в моей жизни произошло неприятное событие – превышение самообороны в драке. В 21 год я попал в тюрьму на 8 лет.
В тюрьме было очень тяжело. Но я работал, соблюдал дисциплину, поэтому вышел на два года раньше. За работу нам не платили, но она спасала меня от деградации. К тому же, кто работает, тот и живет в лучших условиях, и подарки может родным бесплатно передавать. У нас было конвейерное производство шахмат, икон, хлебниц, кухонных досок и прочего инвентаря. Маме нравились мои подарки, у нее их полный дом.
После освобождения я оформил документы ЛНР (ред. Луганская народная республика – непризнанная республика на территории Украины; согласно Указу Президента, РФ признает документы, выданные жителям Луганской области Украины) и в начале 2018 года приехал к матери в Москву, которая жила там уже несколько лет.
В апреле меня положили в больницу – сильно упал иммунный статус. У меня ВИЧ, и врачи долго не могли понять причину, но когда сделали гастроскопию, матери сказали, что все… я скоро умру. Это был туберкулез брюшной полости.
Для лечения ни в одну больницу не принимали. Мне помог Владимир Маяновский (ред. В. Маяновский, Председатель Координационного совета Всероссийской общественной организации «Объединение людей, живущих с ВИЧ»), он нашел больницу, где мне сделали две операции. Потом у меня из-за низкого иммунитета начали расходиться швы, затем открылась язва двенадцатиперстной кишки из-за лечения тяжелыми препаратами от туберкулеза. За полтора года мне сделали пять операций, каждый день ставили по 12-15 капельниц, стойки для капельниц наряжали как новогодние елки. Я первое время даже ходить не мог.
К лету 2020 года мне стало лучше, я перешел на амбулаторное лечение. Еще три года буду состоять на учете в противотуберкулезном диспансере, нужно будет регулярно делать флюорографию и сдавать анализы.
Все лечение я получил бесплатно и благодарен многим врачам. Где я заразился? Точно не в тюрьме, там, кстати, все было нормально. Думаю, когда работал в Москве на приеме цветных и черных металлов. Туда разные люди приходили, может, кто-то принес заразу.
Туберкулез накладывает определенные отпечатки на твою жизнь. Мне нельзя поднимать тяжелое, нежелательно переутомление и сырость. После туберкулеза каждый индивидуально выбирает работу и выстраивает свою жизнь.
Я еще хотел рассказать, что часть лечения провел в противотуберкулезном диспансере, в отделении для людей с ВИЧ. И там лишь 10-15% больных хотели вылечиться. Люди не только продолжали пить и курить, но даже принимали наркотики. Там были люди, которые по 10 лет оттуда не выходят, вот это страшно. За все время, что я там лечился – больше года с перерывами – из ста человек лишь немногие лечились так, чтобы сюда не возвращаться.
Мне говорили, что шансов выжить нет, и врачи не хотели за меня браться, поэтому я больше к категории не «счастливый», а «везучий» отношусь.
Я, кстати, не боюсь, что кто-то узнает про мой ВИЧ статус или про туберкулез. Многие люди знают, и это их не отталкивает, еще никто мне не говорил «не бери мою кружку». Смотрят не на это, а какой ты человек.
Семью я тоже планирую, но сначала надо финансово устроиться. А вообще сейчас люди спокойно живут с ВИЧ и рожают детей. У нас группы в мессенджерах есть, мы там общаемся и поддерживаем друг друга. Чуть у кого депрессия, сразу приходим на помощь. Там люди хорошо знают друг друга, женятся и заводят детей. Много счастливых историй.
Записала Екатерина Иващенко
Иллюстрации Александр Носов
Комментарий Даниила Кашницкого, эксперта РЭГ, младшего научного сотрудника НИУ ВШЭ:
«Как правило, иностранцев, заболевших туберкулезом в России, лечат первые две недели в рамках оказания экстренной медицинской помощи – до того момента, когда прекращается бактериовыделение, и, значит, они больше не представляют опасности для окружающих с точки зрения возможного распространения инфекции. После этого им сообщают, что для продолжения лечения нужно ехать в «свою страну». Некоторым пациентам, кому действительно повезло, удается долечить болезнь до конца, не покидая РФ. Это происходит в случае, если администрация медицинского учреждения находит возможность оформить иностранца по другой категории, например, как бездомного человека или как-либо еще. Это как раз случай Алексея. Чтобы избежать рисков прерывания курса лечения туберкулеза и развития тяжелых осложнений, чрезвычайно важно создавать мигрантам условия для полного долечивания инфекции в том месте, где человек начинал курс лечения».