Я родился на юге Кыргызстана, в городе нефтяников Кочкор-Ате, у нас там довольно крупное месторождение нефти. Меня и двоих сестер воспитывала мама, папы не стало, когда мне было пять лет.
После школы я поехал в Бишкек, поступил на факультет международных отношений Кыргызского национального университета, но ВУЗ не окончил, – на 4-м курсе взял академический отпуск. После смерти дедушки и бабушки, которые нам помогали, мама одна не справлялась, поэтому в 2012 году я уехал зарабатывать на Сахалин.
Там занимался ремонтом квартир. Моя первая зарплата составляла 41 тысячу рублей или 60 тысяч сомов. Для сравнения, – мама получала всего 15 тысяч сомов. Большую часть денег отправлял ей.
В 2017 году я вернулся на родину, у меня возникли проблемы с почками, и я лечился. Хотел остаться, но работы не было, и в конце 2017 года я уехал в Москву. Одна строительная фирма должна была отправить нас в вахтовый поселок Сабетта в Ямало-Ненецком автономном округе. Каждого, кто туда приезжает на работу, отправляют на обязательный медосмотр. Я его не прошел в связи с подозрением на туберкулез верхней доли левого легкого, и меня отправили обратно в Москву. Там я повторил осмотр, но он показал, что со мной все хорошо. В итоге я остался в Москве, также работал в строительной сфере.
В 2019 году вернулся на родину и устроился в нефтегазовую компанию. Во время карантина 2020 года я почувствовал слабость, потом начался кашель, думал, что у меня КОВИД. Врачи не понимали, что со мной, и я обратился в частную клинику. Рентген показал туберкулез. Стадия уже «хорошая» была, как стало известно позже, лекарственно-устойчивая.
Я планировал осенью жениться, а в итоге попал в больницу. С девушкой пришлось расстаться. Я не сказал, что у меня туберкулез, не знал, как она отреагирует, поэтому мы просто прекратили отношения.
Меня положили в больницу, где я нахожусь до сих пор. В принципе, тут нормально, лечение бесплатное, врачи вежливые, питание пять баллов из десяти. Я похудел на 13 килограммов, но семь уже набрал. Что действительно тяжело – противотуберкулезные препараты имеют серьезные побочные эффекты, к которым прибавляется депрессия от длительного нахождения в больнице. Сейчас вместе с витаминами я принимаю по 14 таблеток в день. Но динамика у меня хорошая, и я надеюсь скоро перейти на амбулаторное лечение.
За последние два месяца открытая форма перешла в закрытую, и теперь меня регулярно навещают родственники, друзья и коллеги. Фирма оплачивает мне больничный. Сюда даже приезжала врач из нашей организации, меня проведала и c врачами поговорила.
Что хочу отметить, в больнице лечится много молодежи, многие вернулись с туберкулезом из Москвы. Существует большая проблема – наши ребята, не долечившись до конца, снова едут в Россию на заработки. А там много работы, плохие условия проживания. Для человека с недолеченным туберкулезом это очень опасно. Всё это надо объяснять.
Тяжело думать об этом, но я понимаю, что еще пять лет после окончания лечения я должен буду внимательно следить за здоровьем. Тяжести нельзя поднимать, а значит, я не везде смогу работать. Девушки тут есть, им после лечения рекомендуют планировать беременность не раньше, чем через 2-3 года. Вот так туберкулез тянет тебя назад.
Огромная проблема заключается в том, что даже после выздоровления мы не можем уехать на заработки за границу: остаточные изменения в легких видны на снимках, и нам отказывают в трудоустройстве. У меня знакомый переболел туберкулезом, вылечился, его позвали работать в Польшу. Там он проходил медосмотр, на флюорографии обнаружили изменения в легких и отправили обратно. Ужасная история. Вот и у меня теперь слово «медосмотр» вызывает дрожь.
Записала Екатерина Иващенко
Иллюстрации Александр Носов