Я из Минска. Мечтал работать на железной дороге, но моя школа была филиалом педагогического университета, и появилась перспектива получить высшее образование именно там. А еще я хотел стать диджеем на радио, даже ходил по минским станциям, но моя немногословность этому помешала.
По образованию я учитель истории и религиоведения. В школе работал с детьми 4-11 классов. Правда, без особого энтузиазма — мои гуманистически порывы испарились, когда я поприсутствовал на выездном заседании инспекции по делам несовершеннолетних и увидел, что там происходит. Через два года я ушел в сферу связи.
Как я попал в Россию? По сравнению с москвичами у минчан другой менталитет. Белорусы более инфантильные и спокойные, и у меня не получилось построить в Беларуси личную жизнь. Я приехал в Москву развлечься раз, другой, мне понравилось, и в 2009 году я переехал сюда. Нашел жилье, а через пару месяцев работу и свою вторую половинку. Так я остался в Москве. Тем более моя рабочая специальность, связь и IT, будет тут еще долго перспективна.
Про свой ВИЧ-статус я узнал еще в Минске. Там есть молодежная организация «Встреча», которая занимается профилактикой ВИЧ среди ЛГБТ. Они выдают талоны на бесплатное обследование, и я периодически сдавал тест на ВИЧ-инфекцию. Студенты пединститутов проходят медподготовку, поэтому я знал, что такое ВИЧ. Но принятие статуса пришло далеко не сразу. Через полгода после постановки на учет мне назначили терапию, и вопрос здоровья был взят под контроль.
Кстати, в Беларуси с ВИЧ-инфицированного берут расписку, что он извещен, что является носителем ВИЧ и несет уголовную ответственность за его распространение. Человек обязан использовать презервативы при любых контактах и несет ответственность за партнера, с которым вступает в отношения. У нас были уголовные дела, когда людей привлекали по этой статье.
Самое интересное, что, когда я только я переехал в Москву, вопрос получения гражданства не стоял — была непонятна судьба отношений. Сейчас я могу сказать, что у нас все хорошо, а вот получить российский паспорт я уже не могу.
Что касается терапии, то раз в 3-4 месяца я ездил в Минск и получал ее там. Сложности начались в этом году, когда закрылись границы. Главное для человека с ВИЧ — не бросать лечение, поэтому я начал покупать АРВ-препараты сам. В месяц на них у меня уходит 1500 рублей. Вполне доступная сумма, да и лишний раз не надо напрягать своего инфекциониста.
Что я думаю про российские законы в отношении ВИЧ-инфицированных? С одной стороны, если терапия доступная, как в моем случае, то норму о депортации можно отменить. С другой стороны, здоровье при приеме терапии всегда требует наблюдения. Я знаю, что на лекарства и обследования уходят огромные бюджетные средства, поэтому понимаю, почему государство не хочет тратить их на иностранцев.
Каких-то глобальных сложностей в жизни ВИЧ-инфицированных нет. Главная проблема в голове — принятие или непринятие своего статуса. Когда человеку сообщают эту «радостную» новость, он получает глубокую психологическую травму. И этот пунктик у большинства будет сказываться в течение всей жизни.
И это всегда будет травмой для наших родителей. Поэтому я считаю, что лучше как можно дольше хранить втайне от них эту информацию. Если доверять ее, то только самым близким друзьям. Хотя сегодня они твои друзья, а завтра могу объявить информационную войну, и твоя жизнь поменяется в худшую сторону. Тут важен не сколько вопрос твоего физического состояния, сколько морального, и манипуляции этой темой в обществе.
Записала Екатерина Иващенко
Иллюстрации Александра Носова